Неточные совпадения
Был слух, что они томились где-то в подвале градоначальнического
дома и что он самолично раз в день, через
железную решетку, подавал им хлеб и воду.
— Муж
дома? — сказал Бульба, слезая с коня и привязывая повод к
железному крючку, бывшему у самых дверей.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо
домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным
железною решеткою.
Четверть часа спустя оба экипажа остановились перед крыльцом нового деревянного
дома, выкрашенного серою краской и покрытого
железною красною крышей. Это и было Марьино, Новая слободка тож, или, по крестьянскому наименованью, Бобылий Хутор.
Ехали в тумане осторожно и медленно, остановились у одноэтажного
дома в четыре окна с парадной дверью; под новеньким
железным навесом, в медальонах между окнами, вылеплены были гипсовые птицы странного вида, и весь фасад украшен аляповатой лепкой, гирляндами цветов. Прошли во двор; там к
дому примыкал деревянный флигель в три окна с чердаком; в глубине двора, заваленного сугробами снега, возвышались снежные деревья сада. Дверь флигеля открыла маленькая старушка в очках, в коричневом платье.
Редакция помещалась на углу тихой Дворянской улицы и пустынного переулка, который, изгибаясь, упирался в
железные ворота богадельни. Двухэтажный
дом был переломлен: одна часть его осталась на улице, другая, длиннее на два окна, пряталась в переулок.
Дом был старый, казарменного вида, без украшений по фасаду, желтая окраска его стен пропылилась, приобрела цвет недубленой кожи, солнце раскрасило стекла окон в фиолетовые тона, и над полуслепыми окнами этого
дома неприятно было видеть золотые слова: «Наш край».
Напротив его крепко врос в землю старый,
железного цвета
дом с двумя рядами мутных окон.
Дождь хлынул около семи часов утра. Его не было недели три, он явился с молниями, громом, воющим ветром и повел себя, как запоздавший гость, который, чувствуя свою вину, торопится быть любезным со всеми и сразу обнаруживает все лучшее свое. Он усердно мыл
железные крыши флигеля и
дома, мыл запыленные деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно поливал иссохшую землю и вдруг освободил небо для великолепного солнца.
Было еще не поздно, только что зашло солнце и не погасли красноватые отсветы на главах церквей. С севера надвигалась туча, был слышен гром, как будто по
железным крышам
домов мягкими лапами лениво ходил медведь.
Она втиснула его за
железную решетку в сад, там молча стояло человек десять мужчин и женщин, на каменных ступенях крыльца сидел полицейский; он встал, оказался очень большим, широким; заткнув собою дверь в
дом, он сказал что-то негромко и невнятно.
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного
дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в
железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
Кое-где отворяли решетчатые
железные ворота в
домах; слышался стук колес; там, на балконе, собралось целое семейство наслаждаться чуть-чуть повеявшей прохладой.
Действительно,
дом строился огромный и в каком-то сложном, необыкновенном стиле. Прочные леса из больших сосновых бревен, схваченные
железными скрепами, окружали воздвигаемую постройку и отделяли ее от улицы тесовой оградой. По подмостям лесов сновали, как муравьи, забрызганные известью рабочие: одни клали, другие тесали камень, третьи вверх вносили тяжелые и вниз пустые носилки и кадушки.
Железная, когда-то зеленая крыша, давно некрашенная, краснела от ржавчины, и несколько листов были задраны кверху, вероятно, бурей; тес, которым был обшит
дом, был ободран местами людьми, обдиравшими его там, где он легче отдирался, отворачивая ржавые гвозди.
У подъезда одного двухэтажного
дома с освещенными окнами Барчук осадил тройку своей
железной рукой, как мертвую; лошади даже присели на круп.
Никто, кажется, не подумал даже, что могло бы быть, если бы Альфонс Богданыч в одно прекрасное утро взял да и забастовал, то есть не встал утром с пяти часов, чтобы несколько раз обежать целый
дом и обругать в несколько приемов на двух диалектах всю прислугу; не пошел бы затем в кабинет к Ляховскому, чтобы получить свою ежедневную порцию ругательств, крика и всяческого неистовства, не стал бы сидеть ночи за своей конторкой во главе двадцати служащих, которые, не разгибая спины, работали под его
железным началом, если бы, наконец, Альфонс Богданыч не обладал счастливой способностью являться по первому зову, быть разом в нескольких местах, все видеть, и все слышать, и все давить, что попало к нему под руку.
Каменные ворота были такой же крепостной архитектуры, как и самый
дом: кирпичные толстые вереи с пробитыми в них крошечными калитками, толстая
железная решетка наверху с острыми гвоздями, полотнища ворот чуть не из котельного железа, — словом, это была самая почтенная древность, какую можно еще встретить только в старинных монастырях да заштатных крепостях. Недоставало рва с водой и подъемного моста, как в рыцарских замках.
Широкая плотина замыкала озеро и связывала мыс с лесистой крутой горкой, у самого подножия которой резко выделялся своей старинной архитектурой господский старый
дом с почерневшей высокой
железной крышей и узкими окнами.
Железный ящик, прикрепленный к двери с внутренней стороны, в глазах Луки имеет какое-то особенное, таинственное значение: из этого небольшого ящика налетают на бахаревский
дом страшные минуты затишья, и Лука с суеверным страхом подходит к нему каждое утро.
Сейчас за плотиной громадными
железными коробками стояли три доменных печи, выметывавшие вместе с клубами дыма широкие огненные языки; из-за них поднималось несколько дымившихся высоких
железных труб. На заднем плане смешались в сплошную кучу корпуса разных фабрик, магазины и еще какие-то здания без окон и труб. Река Шатровка, повернув множество колес и шестерен, шла дальше широким, плавным разливом. По обоим ее берегам плотно рассажались
дома заводских служащих и мастеровых.
И всякого довольно,
Да не у нас, а у соседей. Веришь,
Шаром кати, ни корки хлеба в
доме,
Ни зернушка в сусеке, ни копейки
Железной нет в мошне у Бобыля.
Посредине
дома — глухие
железные ворота с калиткой всегда на цепи, у которой день и ночь дежурили огромного роста, здоровенные дворники. Снаружи
дом, украшенный вывесками торговых заведений, был в полном порядке. Первый и второй этажи сверкали огромными окнами богато обставленных магазинов. Здесь были модная парикмахерская Орлова, фотография Овчаренко, портной Воздвиженский. Верхние два этажа с незапамятных времен были заняты меблированными комнатами Чернышевой и Калининой, почему и назывались «Чернышами».
Его отводят в одну из камер, маленькие окна которой прямо глядят на генерал-губернаторский
дом, но снаружи сквозь них ничего не видно: сверх
железной решетки окна затянуты частой проволочной сеткой, заросшей пылью.
Движется «кобылка» сквозь шпалеры народа, усыпавшего даже крыши
домов и заборы… За ссыльнокаторжными, в одних кандалах, шли скованные по нескольку
железным прутом ссыльные в Сибирь, за ними беспаспортные бродяги, этапные, арестованные за «бесписьменность», отсылаемые на родину. За ними вереница заваленных узлами и мешками колымаг, на которых расположились больные и женщины с детьми, возбуждавшими особое сочувствие.
Громадное владение досталось молодому Хомякову. Он тотчас же разломал флигель и решил на его месте выстроить роскошный каменный
дом, но городская дума не утвердила его плана: она потребовала расширения переулка. Уперся Хомяков: «Ведь земля моя». Город предлагал купить этот клок земли — Хомяков наотрез отказался продать: «Не желаю». И, огородив эту землю
железной решеткой, начал строить
дом. Одновременно с началом постройки он вскопал за решеткой землю и посадил тополя, ветлу и осину.
И вот в жаркий июльский день мы подняли против
дома Малюшина, близ Самотеки,
железную решетку спускного колодца, опустили туда лестницу. Никто не обратил внимания на нашу операцию — сделано было все очень скоро: подняли решетку, опустили лестницу. Из отверстия валил зловонный пар. Федя-водопроводчик полез первый; отверстие, сырое и грязное, было узко, лестница стояла отвесно, спина шаркала о стену. Послышалось хлюпанье воды и голос, как из склепа...
Рос
дом. Росли деревья. Открылась банкирская контора, а входа в нее с переулка нет. Хомяков сделал тротуар между
домом и своей рощей, отгородив ее от тротуара такой же
железной решеткой. Образовался, таким образом, посредине Кузнецкого переулка неправильной формы треугольник, который долго слыл под названием Хомяковской рощи. Как ни уговаривали и власти, и добрые знакомые, Хомяков не сдавался.
Вместо мутной зимней слякоти наступили легкие морозы, вечера становились светлее, на небе искрились звезды, и серп луны кидал свой мечтательный и неверный свет на спящие улицы, на старые заборы, на зеленую
железную крышу
дома Линдгорстов, на бревна шлагбаума и на терявшуюся в сумраке ленту шоссе.
Полуянов долго не решался сделать окончательный выбор деятельности, пока дело не решилось само собой. Раз он делал моцион перед обедом, — он приобретал благородные привычки, — и увидел новую вывеску на новом
доме: «Главное управление Запольской
железной дороги». Полуянов остановился, протер глаза, еще раз перечитал вывеску и сказал всего одно слово...
Гаев. Вот
железную дорогу построили, и стало удобно. (Садится.) Съездили в город и позавтракали… желтого в середину! Мне бы сначала пойти в
дом, сыграть одну партию…
Из общей массы построек крупными зданиями выделялись караванная контора с зеленою
железною крышей и
дом Груздева, грузно присевший к земле своими крепкими пристройками из кондового старинного леса.
Старая Палагея, державшая весь
дом железною рукой, умерла по зиме, и Тит вывел пока меньшака Фрола с женой Агафьей да Пашку; они приехали на одной телеге сам-четверт, не считая двух Агафьиных погодков-ребятишек.
Еще выше надо всем этим возвышался выступавший из крыши фронтон с одним полукруглым окном, в котором хотя и держалась дубовая рама с остатками разбитых зеленоватых стекол, но теперь единственное противодействие ветрам и непогодам представляла снова часто повторяющаяся с уличной стороны этого
дома железная решетка.
Затем, разве для полноты описания, следует упомянуть о том, что город имеет пять каменных приходских церквей и собор. Собор славился хором певчих, содержимых от щедрот Никона Родионовича, да пятисотпудовым колоколом, каждый праздник громко, верст на десять кругом, кричавшим своим
железным языком о рачительстве того же Никона Родионовича к благолепию
дома божия.
По низу, почти над самым тротуаром, в
доме было прорезано девять узких параллелограммов без стекол, но с крепкими
железными решетками, скрепленными кольчатою вязью.
Острог помещался на самом конце города в частном
доме и отличался от прочих зданий только тем, что имел около себя будку с солдатом и все окна его были с
железными решетками.
Я перешел через улицу, подошел к
дому и прочел на
железном листе, над воротами
дома:
дом мещанки Бубновой.
Стены почернели, красная краска на
железной крыше частью выгорела, частью пестрила ее безобразными пятнами; крыльцо обвалилось, внутри
дома — пол колебался, потолки частью обрушились, частью угрожали обрушением.
— Обыкновенно — продать. Чего вам еще? Главное, паныч у нас такой скаженный. Чего захотелось, так весь
дом перебулгачит. Подавай — и все тут. Это еще без отца, а при отце… святители вы наши!.. все вверх ногами ходят. Барин у нас инженер, может быть, слышали, господин Обольянинов? По всей России
железные дороги строят. Мельонер! А мальчишка-то у нас один. И озорует. Хочу поню живую — на тебе поню. Хочу лодку — на тебе всамделишную лодку. Как есть ни в чем, ни в чем отказу…
Все архитекторы и подрядчики отлично знают, что стоит только поставить на время какую-нибудь деревянную решетку вместо
железной или дощатую переборку вместо капитальной стены — и деревянная решетка и дощатая переборка переживут и хозяина и даже самый
дом.
Менаду этими возвышенностями и по берегу пруда крепкие заводские домики выровнялись в правильные широкие улицы; между ними яркими заплатами зеленели
железные крыши богатых мужиков и белели каменные
дома местного купечества.
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли в звуках песни — той песни, которую
дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой. В ней звучало
железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к будущему, она честно говорила о тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяжелый ком привычных чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь нового…
Дальше — так: едва я успел взять кубик на вилку, как тотчас же вилка вздрогнула у меня в руке и звякнула о тарелку — и вздрогнули, зазвенели столы, стены, посуда, воздух, и снаружи — какой-то огромный, до неба,
железный круглый гул — через головы, через
дома — и далеко замер чуть заметными, мелкими, как на воде, кругами.
Разумеется, первое дело самовар, и затем уже является на стол посильная, зачерствевшая от времени закуска, и прилаживается складная
железная кровать, без которой в Крутогорской губернии путешествовать так же невозможно, как невозможно быть станционному
дому без клопов и тараканов.
Наконец и совсем стемнело; гуляющие исчезли с улиц; окна в
домах затворяются; где-где слышится захлопыванье ставней, сопровождаемое звяканьем засовываемых
железных болтов, да доносятся до вас унылые звуки флейты, извлекаемые меланхоликом-приказным.
По долине этой тянулась главная улица города, на которой красовалось десятка полтора каменных
домов, а в конце ее грозно выглядывал острог с толстыми
железными решетками в окнах и с стоявшими в нескольких местах часовыми.
Малюта вышел. Оставшись один, Максим задумался. Все было тихо в
доме; лишь на дворе гроза шумела да время от времени ветер, ворвавшись в окно, качал цепи и кандалы, висевшие на стене, и они, ударяя одна о другую, звенели зловещим
железным звоном. Максим подошел к лестнице, которая вела в верхнее жилье, к его матери. Он наклонился и стал прислушиваться. Все молчало в верхнем жилье. Максим тихонько взошел по крутым ступеням и остановился перед дверью, за которою покоилась мать его.
Подходила зима. По утрам кочки грязи, голые сучья деревьев,
железные крыши
домов и церквей покрывались синеватым инеем; холодный ветер разогнал осенние туманы, воздух, ещё недавно влажный и мутный, стал беспокойно прозрачным. Открылись глубокие пустынные дали, почернели леса, стало видно, как на раздетых холмах вокруг города неприютно качаются тонкие серые былинки.
Сдерживая лошадь, — точно на воровство ехал, — он тихо остановился у ворот
дома, вылез из шарабана и стал осторожно стучать
железным кольцом калитки. В темноте бросились в глаза крупно написанные мелом на воротах бесстыдные слова.
— Стоит вам взглянуть на термометр, — сказал Бавс, — или на пятно зеркального стекла, чтобы вспомнили это имя: Грас Паран. Ему принадлежит треть портовых участков и сорок
домов. Кроме капитала, заложенного по
железным дорогам, шести фабрик, земель и плантаций, свободный оборотный капитал Парана составляет около ста двадцати миллионов!